Сон...
Сон укутал город своим мокрым
одеялом...
Ночь. Тишина. Темнота.
Шорох дождя.
И только мою спальню освещает
монитор компьютера: днем Эрге передал флешку с отснятым материалом - отбираю
фотографии, полностью погрузившись в процесс работы.
Фоном – «Металлика». Но на
музыку не обращаю никакого внимания – работаю…
Вдруг – вздрогнула: зазвучали
первые аккорды «To lives is to die»… «Жить, чтобы умереть»…
Эта песня всегда вызывала у
меня дрожь… Вот и сейчас мурашки пробежали по спине…
Встала. Взяла с ночного
столика сигарету. Открыла окно. Закурила… Ветер распахнул занавески…
Обдало дождем…
Не отвернулась. Смотрела в
ночь. Курила. Нервно. Быстро. Словно в последний раз…
Жужжание вибрации на столе, и
«Fuel» «Металлики» взрывом аккордов наполнил грудь льдом, сделал ноги ватными и
вышиб мозги!
С усилием повернула голову: на
столе возле компьютера пульсирует мобильный телефон, бешено извергая из себя
«Горючее».
Не могла подойти. Страх
неминуемого сердечной мышцей трепыхал в горле, запирал дыхание, монументил!
Знала: звонит Игорь, – и не
могла сдвинуться с места.
Между Квебеком и Будапештом –
шесть часов разницы: Игорь никогда так поздно не звонил…
Телефон умолк на пару секунд,
и опять вся мощь «Металлики» обрушилась на меня неизбежностью!..
Пересилила себя: два шага,
длиной в вечность!
Чужой рукой взяла телефон.
– Да, – отозвалась чужим
голосом.
– Диму убили, – вместо приветствия…
Подкосились ноги. Медленно
опустилась на пол рядом со столом.
Игорь еще что-то говорил…
Не слышала. Не понимала.
Окаменела.
Где-то на задворках мозга
бился в истерике рассудок, орал благим матом, отказывался верить…
Первая слезинка робко скатилась
по щеке. Вторая. Третья…
Полились слезы, обжигая щеки…
Беззвучным рыданьем сложило
пополам, уткнуло лицом в ворс ковра, затрясло тело.
Зажимала ладонью рот, кусала
халат, чтоб не заорать, не завыть по-бабьи.
Лишь скулила…
И ветер там, за окном,
путаясь в садовых деревьях, подвывал мне. Сквозь шорох дождя…
Очнулась с рассветом,
осознавая утрату. Но слез не было, лишь – вопрос: почему?
Безответный…
Растрепанная, лежала на полу.
Отсутствующим взглядом обвела комнату: все, как всегда, только намокшие от ночного
дождя занавески, обагренные зарей, словно напитались кровью, – мертво свисали
по краям окна…
В выстуженной за ночь комнате
холод был полноправным хозяином: бодрил тело, студил мозги, морозил боль.
Приняла душ, едва теплый,
чтоб не расслабиться, не раскиснуть.
Свежая и живая, но – чужая и
холодная, вернулась в спальню. Закрыла окно. Позвонила Эрге. Стала собираться в
дорогу.
Не смотря на раннее утро,
Эрге приехал ко мне.
Поделилась своим горем.
Попросила остаться с детьми. Хотя этого и не стоило делать: как хороший друг и
товарищ, Эрге понял меня с полуслова. Ничего не сказал. Грустно улыбнулся.
Позвонил на вокзал и заказал билет до Одессы.
Ожидание – изматывало.
Говорить больше не хотелось, а молчание – невыносимо жестокое, когда все ясно и
без слов!
Время – сука – тянулось
резиной, сжимая пружиной боль в груди!
Не хватало воздуха! Не
хватало пространства! Не хватало действия: бессмысленного, неосознанного, но –
действия!
Не сидела, меряя шагами
комнату и время!
Взорвалась!
Птицей взлетела на второй
этаж. Поцеловала спящих детей. Скатилась вниз.
Эрге все понял. Встал.
– Лена, осторожно! Умоляю!
Обняла. Схватила сумочку.
Вылетела из комнаты.
И уже через минуту А8 неслась
по улицам Будапешта, спеша на простор, за город.
Ревела «Металлика». В
открытое окно врывался ветер. Сигареты одна за другой сгорали с двух затяжек. Редкие
в этот утренний час автомобили шарахались в стороны, уступая дорогу бешенной
золотистой «Ауди».
Скорость успокаивала,
развеивала, создавала видимость действия, убивала время.
Я вернулась в город, когда до
поезда оставалось меньше получаса. Поставила машину на стоянку. И вскоре поезд
уносил меня в Украину…
Одесса встретила меня
цветущими хризантемами и теплынью.
Хотя начинался декабрь, и по
всем канонам должна быть зима, но весенняя погода властно верховодила в городе!
Прямо с вокзала взяла такси
до городка N. Устроилась на заднем сиденье. Прикрыла веки,
наделив водителя полной свободой действий. Единственное условие: не включать
радио и CD-проигрыватель.
Всю дорогу молчала, закрыв
глаза и откинувшись на спинку сиденья. Не спала, нет. Пустота внутри меня гнала
прочь дрему, а вместе с ней – все мысли…
– Приехали, – единственное за
всю дорогу предложение. – Вас подождать?
Покачала головой.
Расплатилась с таксистом. Вышла.
Ничего не изменилось за этот
год, когда я была здесь в последний раз: обычный домик южноукраинского городка,
с палисадничком под окнами, с кустиками присыпанных и обрезанных роз…
Все, как было всегда! С тех
самых пор, как я познакомилась с Димой…
«Почему все не так? Вроде все,
как всегда... Тоже небо опять голубое…» – всплыло в голове.
Тут же холодом свело живот. Закоченели
пальцы.
Деревянной рукой толкнула
калитку. Чужая – вошла.
Через палисадник – во двор.
Шла, не смотря по сторонам, опустив голову, словно я сама была виновата в
смерти Димы.
Не видела – чувствовала
людей, собравшихся во дворе.
Гнетущее молчание. Скорбь.
Уважение к мертвому.
Черный проем двери одноглазым
удавом смотрит в мою душу, магнитит взгляд, гипнотизирует и тянет в себя, не
давая возможности остановиться, перевести дух, собраться, настроиться!
Три ступеньки. Веранда. Дом.
Никого не вижу! Ничего не
слышу!
Полумрак коридора. Прямо –
зал.
Не шла, плыла мимо людей, их
не замечая.
Шаг – зал – гроб!
Туман перед глазами.
Увлажняет слезой глаза.
Подхожу. На ватных ногах.
В головах – две горящих
свечи. Отец, осунувшийся, постаревший. Сбоку – мать, прижав платок ко рту,
неотрывно смотрит на сына. За ее спиной – Игорь – держит за плечи.
Становлюсь в ногах, не в
силах двинуться дальше. Взгляд на меня: запавшие черные глаза матери.
– Аленушка! Димочку нашего…–
рыдание.
Закусила губу. Резко. До
боли. Чтоб не зареветь.
Первая слезинка предательски сорвалась
с ресниц.
Напряглась. Судорогой свело
челюсть. И сразу – солоноватый привкус во рту.
И слезы… Слезы уже катились
по щекам.
Едва сдерживала себя, чтоб не
закричать, не завопить на всю вселенную!
Не видела! Не слышала! Не
ощущала! Ничего! Кроме боли…
Не помню, как оказалась в
автобусе, как шла за гробом по кладбищу. Проблеск сознания: нагинаюсь, чтоб
поцеловать Диму в губы. Память – фотоснимок: спокойное лицо, седеющие виски,
закрытые глаза, из-под усов – полуулыбка, с которой он никогда не расставался…
Тройной залп… Аккуратный
холмик с крестом… На холмике – фуражка с красным околышем и советской кокардой…
Поминки – кошмарный сон,
немое кино языческого обряда массового прощания с мертвым!
Хотелось бежать прочь.
Хотелось одиночества... И лишь глаза матери – запавшие, черные, безжизненные – не
отпускали…
– Ты куда? – спросил Игорь,
когда начали расходиться с поминок.
– В гостиницу…
– Не останешься?
– Нет…
– Ты в порядке?
– Нет…
Игорь пристально посмотрел
мне в глаза. Взял за руки.
– Я приеду к тебе, когда
здесь все утрясется… Лады?
– Буду ждать…
Мимо проезжало такси.
Взмахнула рукой – Игорь свистнул. Авто остановилось. Подошли. Обнялись.
– Ты аккуратней там, хорошо?
Кивнула. Села в такси.
Назвала адрес. И уже через пару часов была у дома Коклена…
За неделю до Нового года
позвонил Игорь.
– Привет, Ален, я в
Будапеште!
Сердце бешенно застучало.
– Ты где?
– Рядом…
Выглянула в окно – по
дорожке, освещенной луной, к дому шли Игорь и Эрге.
Выбежала из кабинета.
Встретила в дверях. Сухое рукопожатие и пристальный взгляд – глаза в глаза.
Этот взгляд… С прищуром.
Задумчивый. Оценивающий. Проникающий в самые глубины твоего подсознания…
Каждый раз, отправляя меня на
очередное задание, именно так смотрел Игорь в мои глаза. Взвешивая, оценивая:
готова ли, справлюсь, не провалюсь, не сломаюсь? За доли секунды просчитывал
возможные варианты… «Добро!»
– Пошли на кухню, – Эрге
распоряжался, как хозяин. – Чтоб не шуметь…
– За Диму! – тихо сказал
Игорь, когда сели за стол и Эрге разлил водку по рюмкам. – Пусть земля ему
будет пухом…
Комок подступил к горлу.
Увлажнились глаза…
Водку выпила одним глотком,
не почувствовав ни горечи, ни крепости…
– Вот и все, Аля… – поняла
все, что Игорь хотел этим сказать…
Эрге разлил по второй. Выпили
молча. Закурили. Молчали.
Игорь внимательно смотрел на
меня, а я прятала от него глаза: боялась, что не выдержу, разревусь.
Налила по третьей. Сама.
Чтобы скрыть свои чувства и отвлечь от себя взгляды мужчин. Надеясь хотя бы
немного опьянеть…
Не помогло.
Встала заварить кофе.
Чувствуя спиной пристальный взгляд Игоря, кусала губы, а слезинки, стекая по
щекам, капали на плиту.
– Как, – голос предательски
дрогнул, – как это было?
– Банально, Аль, – Игорь
правильно понял мое состояние и принял единственно верное решение. – Банально,
как и все, что сейчас происходит на Украине…
– Вечером пошел за хлебом, –
продолжил после недолгого молчания. – Встретил друзей. Зашли в бар пропустить
по бокалу пива. Сделал замечание какому-то упившемуся ублюдку, а тот его –
заточкой. Прямо в сердце… Двадцать семь лет – три ходки. Это будет четвертая.
Лет на десять…
Закипевшее кофе сбежало на
плиту. Машинально выплеснула его в раковину – турку бросила в мойку. Взяла
новую для новой порции кофе.
– Почему? – прошептала, не
поворачиваясь к столу.
– Жестокое стечение
обстоятельств, Аля!
– Пей! – подошедший сзади
Эрге, протянул из-за спины рюмку водки. – Проплачешься – будет легче!
– Не хочу! – отвела руку. –
Водка будет плакать, не я…
Закипел новый кофе. Сняла с
плиты и разлила по расставленным Эрге чашкам. Села за стол. Закурила… Слезинки
медленно сбегали с ресниц по щекам. Мужчины молчали, курили, опустив глаза…
– Почему все так? – спросила,
ни к кому не обращаясь.
Молчание.
– Представляешь, – начала
спокойно, тихим голосом, а слезы все также медленно катились из глаз, – в тот
вечер я переписывалась с Димой по аське. Шутил. Подтрунивал надо мной. Как
обычно. Потом написал, что идет за хлебушком. И добавил: «69»… Понимаешь, я
ведь ничего не почувствовала! Отшутилась, и все!.. Потом позвонил ты, и сердце
сказало: «Беда!» Поздно… Если б знала, если б почувствовала тогда, удержала бы
его за монитором, заболтала бы! А так…
Замолчала. Мужчины тоже молчали.
Истлевшая сигарета обожгла пальцы. Закурила новую.
– Сперва Саша, – продолжала,
задумчиво, – теперь – Дима… Они всегда были со мной рядом… А теперь…
– Аля, – сквозь раздумье сказал
Игорь, – ты думаешь, им было легко быть рядом, зная, в какое дерьмо тебя
послали, и – не вмешиваться, до самого главного часа?! Шансы – пятьдесят на
пятьдесят, а они – ждали и верили до последнего! До самого решительного часа
вели тебя, не вмешиваясь в ход событий, разыгрываемых тобой! Думаешь, им, всем
нам было легко, когда ты исчезала на несколько суток, молчала, когда казалось,
что операция провалилась и что тебя больше нет?! Сколько наших девчат исчезло
навсегда! Ушли и – пропали… Аля, мы – легавые, менты! Были ими, есть и
останемся до самой смерти! Это не мы выбирали себе профессию! Это профессия выбрала
нас, мы только пошли навстречу ее пожеланиям! Даже в отставке, даже на
гражданке мы – менты!
Игорь налил себе водки.
Выпил. Налил еще.
– Давайте выпьем, –
предложил, – за тех, кто навеки остался на своем посту! За нас, еще живых. За
тех, кто честно служит. За ментов!
– За вас! – поддержал тост
Эрге…
