Медсестричка Маша.

Полуподвальные заметки 2.

Засмотрелась, застыла... 
Кругляш Луны – большущий, лоснящийся, жёлтый. Как те 20 грамм масла, что наконец-то выдали к скудному обеду на каждого малыша в детском отделении. Начали кормить, отвоёвывать у болячек.
Улыбнулась.

Задумалась, нахмурилась – вспомнила тёмные от боли и слёз глаза пацана этого...лет 20...из пленных. Без рук, с перебитым позвоночником. Что-то было такое в его взгляде... «Я не хотел!.. Я же не знал!.. Как же теперь, мамочка?.. Боооооооольно!..»
Расплакалась.

Вытерла слёзы. Сдавила виски ладонями. Перед глазами – сожжённая легковушка, в ней – искорёженные тела. Двое мужчин и женщина, прижавшая к себе малыша. И запах горелых тел. И охрипшие голоса МЧСников : «Прямое попадание...»
И опять – глаза этого парализованного безрукого хлопца. И снова – сгоревшая мама, закрывшая собой сгоревшего ребёнка.
«Я не хотел! Мамочка!!»
Прижала ладонь к сердцу. Задохнулась.

Вспомнила.
Подругу, бывшую однокурсницу, прикрывшую собой на операционном столе больного при обстреле. Подруга не выжила – множественные осколочные. Больной выздоравливает, его жена, недавно родившая дочку( в подвале роддома), назвала её в честь погибшей Юльки...

Где-то вдалеке завыла сирена.
Поправила волосы, застегнула халат.
Побежала в палату к тяжёлым. 90летнего Семёныча тащила на себе в бомбоубежище первым – он всегда плакал, как ребёнок, при первых звуках обстрелов. Он ещё помнил ТУ войну...

Кругляш Луны таял, стекал светом в утро.
Устала.
Вздохнула.
Живы.
______________________________________________________

Посвящаю всем медикам Донбасса, оставшимся на своих рабочих местах в своих городах и посёлках.
Не смотря ни на что.

Благодарю всех оставшихся – не смотря ни на что – пекарей, продавцов, водителей, коммунальщиков, учителей, МЧСников...
И желаю всем – выжить.

2014г.

Алёна Берёзкина.

Она бежала.

Она бежала... Через дворы... По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам... Без бушлата. Без броника. Без автомата... Они остались там, у магазина, куда сносила раненых... Лишь подсумок с гранатами да ПМ…

Она бежала... В одной тельняшке... Через дворы... Так – быстрей. Так – короче...

Стук берцев по мёрзлой земле…

Стук сердца где-то в горле…

Стук «Дегтяря». Скупой. В ответ – захлёбывались «Калаши»…

«Только б не замолчал! – стучало кровью в мозгу. – Только б не замолчал!»

Пятьсот метров вниз. К мостку. Где Сашка «Сталкер» из ротной разведки…

– Витьку уноси! – навалившись грудью на блок, кричал, посылая короткие очереди.

– Надо остановить кровь! – орала в ответ, разрывая пакет с бинтом.

– Лёнька, не дури!

А она, сделав из бинта жгут, уже затягивала его на бедре…

– Сашенька, милый, я скоро!

Витьку, мужика лет под шестьдесят, под мышки... Поползла... Спиной вперёд... К спасительным дворам... И Витькин автомат скруткой рожков больно давил на живот…

Пятьсот метров вверх...

И вот теперь – пятьсот метров вниз... Через дворы... По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам... На стук «Дегтяря»…

Свист мины…

Упала в борозду, лицом уткнувшись во что-то мягкое... Стон... Прерывистое дыхание... Разрыв…

Полная луна нерешительно, боязливо выползла из облаков, и девушка, приподнявшись на руках, увидела бойца нацгвардии... Его глаза... Показалось? Но она ясно видела его глаза!.. В них уже не было боли. В них уже не было страха. В них уже не было надежды. Лишь – безразличие. Ко всему. Даже к жизни...

На автомате осмотрела: три пули навылет, тяжёлый, но жить будет, если…

«Идём налегке. Наша задача – оттянуть на себя резервы. Поэтому: пленных не брать, чужих раненых не подбирать…» – вспомнила слова комбата, приподнялась на колене, чтобы рвануть дальше, туда, где Сашка... Остановилась... На полудвижении... Всхлипнула по-девичьи... «Ну, дядька, помогай мне, если жить хочешь…»

Тащила, как куклу. Туда, где свои ребята, раненые... Тащила и плакала... Сквозь всхлипы, задыхаясь, спрашивала безответно: «Ну, что же вы все такие тяжёлые, а?» Торопилась! Пока стучал «Дегтярь»…

И опять, от магазина – вниз. Через дворы. По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам. Пятьсот метров!

«Дегтярёв» замолчал.

– Сашка!!! – заорала.

Рванулась. Оступилась. Покатилась вниз, сбивая колени, ладони, локти, спину... Ухватилась за куст... «Дегтярёв» ожил, застучал. Будто заговорил с ней! Обрадовалась: «Жив!»

– Сашка, миленький! – скатившись под блок, целовала парня, в глаза, в губы, в непокорный чуб.

– Лёнька, ты чего?

– Сашенька, ты ж знаешь: даже если б ты… Я всё равно должна была прийти... Я... испугалась…

– Но ведь пришла?

– Пришла…

Сашка улыбнулся, дал пару очередей, показал назад.

– Ну, что, Лёнька, тронулись потихоньку?

– А мост?

– А что мост? С мостом всё в порядке... Уходим... Базуку бери... Один выстрел ещё есть…

Сашка обнял её за шею. Запрыгал. На одной ноге…

Ухнуло... Воздух присел и сжался, покатился волной...

– Хана укропчику, – Сашка тяжело дышал, поднимаясь в гору. – Молодец, Витька... Славно заложил…

Шли вдоль дворов. Не по дороге…

А трассера... Трассера украинских военных уходили в сторону, влево, как раз по дороге, и – в небо...

А они, девушка и парень, уже были на бугру, и от магазина их отделяли проулок и небольшое расстояние метров в десять…

Луна... Выглянула в просвет между туч... Очередь из проулка... Из станкача... Свист пуль... Шлепки... Это пули вонзаются в тело...

Сашка падал и валил, подминал девушку под себя, прикрывая её от пуль…

– Всё, Лёнька... Уходи...

Замолчал. Обмяк. Придавил к земле…

А луна – светила. Предательски. Подло…

Девушка пошевелилась, чтобы освободиться от тела товарища, выползти из-под него...

Очередь... Длинная. Злая... Прошла поверху…

– Сейчас, Сашенька, погоди, – девушка выбралась из-под тела парня, отползла чуть в сторону. – Эй, уроды!

Очередь… Вторая...

Луна скрылась... Девушка стала на колено, положила на плечо базуку.

– Эй, ну же, косорылые!

Очередь из станкача – выстрел из РПГ... Пулемёт замолчал...

Магазин. Ступени, как естественное прикрытие. Со стороны, откуда наступали вэсэушники. «Дегтярёв» смотрит в ту сторону. Рядом – «Калашников» и пара гранат...

Рёв бэтэра со стороны степи. Из тыла... «Обошли?» Сашка открыл глаза:

– Лёнька... Ты знаешь... Что делать...

Она знала! Она понимала, что это – конец, что уже не отобьётся и не сможет спасти раненых товарищей... Четверо своих и один чужой... И ведь никого не пожалеют, если...!

Собрала все гранаты... Села между ребятами... Гранаты – на две кучки... Слева и справа... Достала свои... Разогнула усики... Чека, вторая – зубами, в сторону... Опустила руки с гранатами на кучки... Застыла в ожидании...

А с чёрного неба – снег... Подняла лицо, и снежинки, падая из черноты, таяли на лице девушки...

Бэтэр остановился на дороге за магазином... Говор... Стук берцев... Быстрый шаг... К ним... Небольшой группы...

– Овёс.

– Силос.

Свои!

А пальцы, что чужие, заклякли, на гранатах...

– Все назад! – Михалыч, резко, нервно! – Рыженькая, будь умничкой, держи! Олег, левую руку. Аккуратно! Девочка моя, давай, тихонечко разжимаем пальчики! Аккуратненько...  По одному... Вот... Она у меня... Олег?

– У меня...

Гранаты полетели вниз, на дорогу...

– Всё-таки подобрала! – Михалыч укоризненно посмотрел на девушку. – Говорил же, чужих не подбирать! Эх, голова – два уха! И что с тобой делать, а? Как с тобой разговаривать? Пользуешься добротой, да?

Лёнька улыбнулась, озорно блеснув белками глаз, отразившими свет луны. Взялась рукой за борт бэтэра, чтобы забраться на броню. Занесла уже ногу, но...

Застыла, переменившись в лице.

– Я сейчас! – вспомнила...

– Куда?!

Михалыч с брони попытался схватить девушку за руку, но не успел: она уже бежала к магазину. За бушлатом. За броником.

Хлопок. Где-то на окраине села. Отчётливый. Громкий. И крик. Сзади. «Выстрел!»

Оборачиваясь на голос, она всё ещё бежала вперёд...

Приближалась свистом мина...

И девушка уже знала... Она ясно понимала, что нужно вот сейчас же упасть, вжаться всем телом в мёрзлую землю... Но – не могла: какая-то неведомая сила удерживала её вертикально! И девушка уже знала, что эта мина – её, что это – всё, конец... И лишь улыбнулась Михалычу, смешно махавшему ей руками, словно крыльями. Медленно-медленно...

Лёнька видела, как ребята, по смешному медленно, сползали с бэтэра и стягивали с брони раненых. Вниз. За бэтэр...

Медленно? Казалось? Или это время замедлило ход, чтобы дать ей шанс одуматься, остановиться, выжить? Но... Не одумалась! Не остановилась! Не упала, чтобы... А лишь подняла руку, как для прощания! И...

Действительно ли видела, как мина вминается в землю, выплёскивая брызги огня, металла, земли?

Почти рядом...

«Тело, погружённое в жидкость или газ...» – промелькнуло в мозгу девушки.

А её уже опрокинуло взрывной волной. Откинуло... И падала она... Медленно-медленно... Как в воду... Как в воде...

Чем-то больно ударило по ногам, согнуло в коленях.

«Ах!» – выдохом вонзилось вниз живота. Обожгло. Загарячило. Растеклось, как расплескалось. И сугроб, оказавшийся кучей листвы, нагребённой с осени, мягко принял её, – одинокую, хрупкую девушку, на которой жизнь уже поставила крест, – заботливо припорошил снегом и нежно укрыл взметнувшейся со страху листвой...

Опрокинута голова или мир встал вверх тормашками?

И что это: дым от разрыва или туман стелется перед глазами?..

И сквозь этот туман к ней бежали ребята. Долго-долго...

– Берём! – встревоженный голос Михалыча издалека. – Аккуратно! Перекладываем... Вместе! Раз! Два! Взяли!..

Затрясло. И с тряской огненным смерчем полыхнуло в животе. Девушка застонала. Закатились, закрылись глаза. Всё ушло, кануло, исчезло. И вдруг...

– Рыженькая! Миленькая! Открой глазки!

Сильная пощёчина. Другая.

– Ну же, Рыженькая, ну, смотри, смотри на меня!

Михалыч ещё пару раз ударил девушку по лицу.

Она открыла глаза, но ничего не увидела. Никого. Только пустоту. И странные тени, топчущиеся рядом...

И вдруг там, за этими призрачными тенями, за этой безмятежной пустотой, Лёнька увидела своих детей. Они медленно вплывали в пустоту. Двое сыновей и дочь... Старший сын держал за руку младшего брата. Рядом с ними – сестрёнка, её доченька, такая же бойкая и заводная,  как и её мать, с непокорным вихром на виске...

– Мама! – услышала голосок младшего: он тянул к ней свои маленькие ручки и звал, звал к себе. – Мама!

– Наконец-то! – то ли шептала, то ли подумалось ей.

Губы девушки шевелились, и слезинка одиноко повисла на ресницах...

– Наконец-то...

Девушка улыбнулась. И пошла... Пошла навстречу детям. К старшему, серьёзному не по годам. К доченьке, точной копии её самой. К младшенькому, позвавшему её «Мама!»...

Обернулась. Увидела, как Михалыч и трое бойцов несут на брезенте её тело. Уже рядом с бэтэром. Остановилась. Улыбнулась. Помахала ребятам и себе рукой... Как бы прощаясь. С ребятами. С войной. С горем и слезами. Со смертью. С жизнью. С болью...

Простилась...

И... пошла!

К детям...

02. 2015 – 04. 2016.

Западный ветер. Одним абзацем.

Прошлая неделя. Станция «Узловая-Попасная». Бывшая. Крытый вагон. Особо секретный. Разгрузка... И вот... Вот здесь уже самое интересное! Начинается... Или – заканчивается!.. Из Попасной – перебежчица. В ЛНР... Хотела видеть самого-самого. Чтобы сообщить вести особой важности... В Стаханове известила штаб. Не поверили. В дикость предполагаемого события... Повезли в Луганск. То же самое... Чтобы не париться, женщину проверили на детекторе лжи. Правду говорит! Проверяли несколько раз: всё сообщение – правда! Чистой воды! И что же? А вот что: позавчера, в пятницу, разведка ходила «на ту сторону Днепра». Ребята хотели забрать «Уралы», которые укровояки расстреляли прямой наводкой (об этом – чуть позже!)... Ходили, да... Тихо! Ни души!.. Пошли ребята дальше: ни-ко-го! Ушли укронаци! С передка! Из-под Санжарово. Из-под Калиново. Из-под Весёлой Горы... Что же такое случилось? Неужели решили «Минск-два» выполнить и освободить территории Луганщины? А фигу с маслом! И здесь вырисовывается... То, о чём сообщила женщина-перебежчица: на «Узловой» в Попасной выгружали ядохимикаты, особо опасные для жизни... И все, кто участвовал в разгрузке, – скончались за сутки! То есть... Химическое оружие? Опаньки! Приплыли, дорогие господа-товарищи, любители партнёров и прочих извращённых партнёрских отношений! То бишь... Укронаци не смогли взять Первомайск при помощи оружия, положили уйму народца украинского за какие-то мифические ценности ублюдочного украинского национализма, и всё – прахом! Непорядок!.. А значит... Западный ветер! Дует западный ветер сейчас!.. А посему... Посему, выводы делайте сами!

PS. В города, что на небольшом удалении от линии фронта, или, как это модно сейчас называть, – «линии разграничения», пришли зайцы и лисы, заселились фазаны да куропатки, совы да кукушки... Потому что... Укроп «работает» по прифронтовым лесопосадкам... Боится, точнее, ссыт горячим кипятком! Вдруг, мы, по «зелёнке», им в тыл, и – шурум-бурум наведём, с полным авралом, и полундрой, и «спасайся, кто может!»... Только вот французская эскадра не придёт на помощь, чтобы эвакуировать... И... Все укропские понты о «ночи длинных ножей» для «сепаров» на 9 мая – всего лишь понты, не более! Пусть только сунутся к нам! Покрошим укроп на удобрения, не пожалеем «братиков»... Не 14-й год, право! Хотя и в 14-м крошили укроп так, что гай шумел – деревья гнулись! И под Иловайском, и Марьинкой, и... Вот попался нашей разведке «настоящий полковник». Штабной. Понты разводил: «Режьте меня, живьём в землю зарывайте, а всё равно вам вскорости полный кирдык придёт!» Врал? На земле ли, в воздухе, но не страшен нам укроп... А если – химия? Не это ли имел в виду «настоящий полковник»? Пара вертушек и... Зачем строить резервации для русских «унтерменшей», какие-то зачистки проводить, выявлять лояльных-нелояльных, и тэпэ, и тэдэ? Можно просто... Да-да! Химией решить все вопросы! Ведь всё крутится вокруг территорий, земель Донбасса, а не людей, проживающих на них!..

Ну, и... Ладушки! Одним абзацем.

Есть такой человечек, Тукой зовётся и на Туку отзывается: послушная собачонка киевских хунтят. Заведует этот человечек военно-гражданской администрацией Луганщины, которая Хунте подконтрольна. И вот этот человечек... Открытие КПП в посёлке Золотое анонсировалось хунтёнком Тукой долго и нудно, затягивалось и откладывалось до самой нужной поры, до того самого часа «Ха!», когда можно и должно... Золотое – это как бы пригород Первомайска. И Марьинка... И вот в Марьинке КПП с обеих сторон работало, людей в обе стороны пропускало. И вдруг... Ну, прям, как в детективе, это «и вдруг» вырисовалось! Алан Эдгар По и Артур Конан Дойл вместе с братьями Вайнерами просто отдыхают на фоне украинских оккупационных реалий!..  В Марьинке человечек Тука закрывает украинское КПП. Не предупредив ни мирных людей, ни военных из ЛНР. Одно закрыл, а другое якобы открыл, отправив людей на сторону ЛНР через Золотое... Люди, они ведь каждый день туда-сюда ходят... И вот люди... Погода вроде как располагает: солнышко и всё такое. Ветер дорогу подсушил, обочины от сырости обил. Благодать вроде: иди – не хочу! Да только мины стало лучше видно... И вот люди с той стороны – пошли... Деваться-то некуда: позади – хмельной укроп, впереди – мины, по дороге и обочинам... Идут толпой, человек двадцать, если не больше, друг к дружке жмутся. И решительность, и страх в глазах... А сверху – украинский беспилотник людей сопровождает!.. Аналогии никакие в голову не приходят?.. Война. Но – другая, Великая Отечественная... Фашисты, гонящие мирных жителей оккупированных городов и сёл СССР на минные поля... Это только у меня такое извращённое воображение? Мои больные фантазии? Или... Люди ведь не погибли! Ну, и... Ладушки! А то пишет некая Алёна Ауэрбах «фашисты! фашисты!»... Да какие же это фашисты?! Так себе, партнёры, да и только!.......

Скажи им всем правду!

«...Пока верещат матрёшки и в небо горят покрышки, детишки под пулями снайперских крыс видят сны...» (Бранимир)

Какая она, правда? На вкус? На запах? На цвет? А на ощупь? Кто знает? Наверно, кабинетные крысы: они знают всё! И те, что в Златоглавой окопались. И те, что на Днепровских холмах. И те, что в новых столицах новых республик...

Статистика – сука! Жизнь – скука! Смерть...

«...А СМИ беспощадно лгали, и пипл хлебал их яд, и в воинский рай, Вальхаллу, вагоны несли солдат...» (Бранимир)

Сухие факты брифингов, урезанные, кастрированные! Цифры – в пределах статистической погрешности! Правда? Правда!

Так, значит, вот такая она, правда? На вкус, на запах, на цвет и на ощупь...

Серенькая! Неприметненькая! Скучненькая! Гладенькая!

Правда...

«...Жить хотят коровки, слепни да быки. У соседа Вовки нет одной руки... Кисти да предплечья тех, кто шёл на Вы...» (Бранимир)

А такой может быть правда?

Для нас... Тех, кто на линии огня... Мирных и военных...

Стахановский укрепрайон: Кировск с посёлками, Бахмутка (Бахмутский шлях, а не городок), Первомайск с посёлками, Калиново, Санжарово... Даже Ирмино зацепили... За последнюю неделю... Завтрак, обед, ужин! Как по расписанию... Лишь один день – исключение: ранним утром – обстрел, и всё... А так...

Пять-полшестого утра – тугие разрывы дрожью земли выбрасывают из постели: «Подъём, сепары!»

Пожелание доброго утра...

«Трёхсотые» – обыденность... Два-три «двухсотых» – потери, в пределах статистической погрешности... Разрушения, как результат... Не страшно и терпимо!.. Но... Ежедневно... Не важно!.. Важен «минский мир» и, как следствие, спокойствие зело больших и шибко умных дядечек из... Не важно, откуда те дядечки! Нам, – тем, кто на линии огня, – не важно!

Правда... Наша правда – такая! И вкус её – вкус крови и слёз... Запах правды – едкий, приторный, сладкий... Цвет – красный и ржавый, чёрный и седой... А на ощупь... На ощупь правда липкая и сочится сквозь пальцы, зажимающие рану на последнем вздохе...

И даже звук есть у правды! Нашей правды! Окопной!

«Лишний раз не высовывайся... Голову пригибай... Вприсядку иди... Здесь – на пузе... Работают снайпера...»

Свистящей пулей... Свистящей миной... Треском и грохотом разрыва...

Так звучит правда! Без официоза...

*****

«...Как это всё, б***, надоело... Грызём друг друга... А помнишь, как были людьми?» (Бранимир)

*****

Вместо эпилога.

Начало апреля... Мир... Миролюбивая Украина... Которая не стреляет... Это только очень плохой Донбасс! Это купленная лично Самим кремлядь Алена Ауэрбах, которая врёт, как сивый мерин, очерняя хорошую Украину и добрых, кротких и безоружных украинских солдат! Это... 12 градин, пришедших в Первомайск! Из Попасной... Погибшие и раненые среди мирного населения города, который на линии огня... Но... Ни-ни! Украина не стреляет! Нет! «Минский мир» блюдётся! А... В Попасную в конце марта зашёл «Правый Сектор». Под своим флагом... С техникой... База – на стеклозаводе... Бэтэры, ГРАДы, пара танков, УРАЛы... Ударить бы по ним! Одного пакета хватило бы вполне! Накрыть сразу... Пока не расползлись... Пока гудят, на водочку присев... Это потом мэртви бджолы нэ гудуть... И нам бы так сделать, чтобы не гудели вовсе, никогда, в сырой землице нежась... Но это только мечты... Не позволяют нам... Лишь умереть разрешено!!!

Верю!

"...На все вопросы не найду ответа..." (гр. "Иероглиф")

Злость – разрушает и ослепляет... Украину накачивали злостью... А мы... Это чувство... После обстрела... Когда люди вылезают из подвалов и погребов, радуются солнцу и друг другу, и все – родня, все – близкие и любимые, даже незнакомые друг с другом!

Проезжаешь мимо, остановишься. Подходят, разговаривают и улыбаются, угощают яблоками или пирожками... А ты и твои друзья – из боя. Черные, что смерть! От пыли, солнца, пороха... Уставшие... А улыбаемся, шутим с людьми, радуемся вместе с ними, что все закончилось! На сейчас – закончилось! И что – живы! И мы, и они...

А потом – зима... Идёшь... Догоняет паренёк... "Там женщина с девочкой голодают..." Показывает... А сам – худющий... Ел когда последний раз-то?.. Берёшь паек, ребята в казарме мешок консервов насыпят, отвозишь... А она... Прячет голодные глаза и отказывается: вам нужнее, вам воевать... Оставляешь в коридоре и уходишь... А ребята берут шефство...

А потом нас называют мародёрами... За то, что раскулачивали наркодиллеров... Убийцами... За то, что расстреливали настоящих мародёров... Анархистами... За то, что не дали вывезти заводы в РФ, хотя было чёткое указание: вывозить все!..

А потом приходит весна... Травушка зелёная. Земля пряная... Падаешь в траву и не веришь, что идёт война, что выжила, что убивала...

Но мы будем жить! Обязательно будем жить! Жить в Новом, Настоящем, Народном Государстве!

Верю!

Очень специальный репортаж.

Вот, значит...затаилась в уголке, свернулась ёжиком (колючки наружу) и не ропщу. Проживаю свою войну со своим Городом. Со своими.
Она ведь, по большому счёту, достала уже всех, эта война. Ну, стреляют, ну, убивают, ну, разрушают, ну, разлучают… Так война ж ведь. Не отпуск на курорте.
Очень чутко улавливаю, кто плачет вместе со мной, сцепив зубы, кто делает вид, смакуя кофе у монитора(телефона, телевизора). По пульсу определяю.
Потому и в уголок забилась, чтоб не раздражать тех, кому привычней в «зоне комфорта».
Я бы и вовсе нажала кнопочку «Выкл»… Но.
Есть те, кто совпадает со мной частотой сердцебиения.
Тихо, ненавязчиво, искренне, мощно, обезоруживая и вооружая, поднимая на ноги…
Потому...Потянула носом воздух майский и…
Ну, для тех, кому действительно важно и интересно – этот очень специальный репортаж.

На южной стороне, в палисадниках уже цветёт сирень, догоняя вишни, сливы, абрикосы и прочее белое сумасшествие. Коты орут, заглушая стрельбу. Некоторые кошачьи дамы, раздобревшие и располневшие, скоро пополнят боевые ряды усато-полосатых. Учитывая то, что наш дворовой героический рыжий Тигра разогнал всех своих конкурентов, ряды эти будут пополняться всё такими же солнечно-апельсиновыми оттенками.
Девчонки влюбляются, мальчишки отвечают взаимностью. Влюблённые женятся. Дружно в роддомах орут младенцы. В школах параллельно – приводят в порядок бомбоубежища и готовятся к выпускному. В городе чисто ( так, как никогда не было в мирное время!), солнечно, разноцветно, умыто, после дождей такие радуги!..

Нет, ночные обстрелы всё так же отгоняют беззаботные сны, тревога

съедает лишние и не  очень килограммы, валерьянка с пустырником не загоняют тоску в угол. Нет, все помнят, что война – это боль, слёзы, прощания...Это когда паренёк гибнет у подъезда, не прячась в подвал, а помогая спрятаться соседям. Это когда в бою вызывают огонь на себя – не по киношному, реально. Это когда бабушка плачет от стыда, протягивая руку в просьбе о хлебе...Но только война – это ещё и начало победы. А мы здесь сейчас, как писал Симонов, «будто сжатая пружина». Ещё чуть-чуть и…

Мы – здесь, сейчас...Те, кто остался с Городом, в Городе...Удивительное дело – идёшь по улице, встречаешь совершенно незнакомых людей и улыбаешься во все 32, хочешь всех обнять, расспросить, пожелать...А ещё соседи, которые вдруг стали почти родными...А ещё эта тревога за всех горожан какого-то совершенно никому не знакомого человека – админа из «Самообороны» В Контакте, который предупреждает об опасности : « Вы ещё на улице, ...вашу! По убежищам быстро!» И попозже в ответ : « Админчик, родненький, ну уже можно выходить из подвала(коридора, ванной, туалета) и идти спать?» – это дорогого стоит, уж поверьте. Просто поверьте, потому что проверять это на себе никому не желаю…

Мы здесь, сейчас – 
– недоумение, граничащее с бессильными слезами – « за что они все ( ну, не все, но очень многие) на Украине так нас ненавидят? Как так получилось? Почему случилось это так быстро?
– презрение и брезгливость к тем, кто радуется смертям вчерашних «братьев и  сестёр»
– и невозможность тупо радоваться тому, к примеру, что Киев может накрыть дым чернобыльских пожаров...там, в Киеве, не только шизофреники от политики...там и здоровых полно...и там так же громко орут в роддомах младенцы…

А ещё в мой город опять вернулись стрижи. Хотите верьте, хотите – нет, но небо без них пустое. Вот этот миг, когда уже спрятавшееся за горизонт солнце они отражают крыльями – высоко-высоко! – я жду целую зиму.
И меня сейчас очень волнует, чтобы не дай Бог возобновились бахи-бабахи и   не спугнули их со своих гнёзд. С этого неба.

А ещё я очень хочу сшить новое платье и блеснуть глазами ярче сверхновой.

А ещё…Важно.
Вот этот тоненький, почти нитевидный пульс где-то во мне – эхо тех, кто слышит и чувствует, кто вытаскивает меня из тёмного, паутинного угла тоски, заставлять весело топорщить иголки и шагать по песку к морю ( пусть пока хотя бы во сне). 


И ещё -
Будем жить)
***
весна 2015

Алена Берёзкина.

Снег. Одним абзацем.

На чёрную землю – белый снег. Почти сутки – бой... Или – бойня?.. В официальных сводках: 40, 80, 10, 5 выстрелов... БМП, АГС, 120-е и 82-е миномёты... Кто считал?.. Возможно, да: за первые полчаса интенсивного боя... А где ещё два с половиной часа? И следующий день до полудня?.. И где Д-30? Или мы, прошедшие через ад весны 14-го – зимы 15-го, уже не можем отличить гаубицу от работы БМП?.. Развороченная взрывом кабина «УРАЛа»… Разнесённый ПТУРом «Джип» Михалыча... 12-ть ребят... «200»... А потерь нет!.. Лгут с передка? Зачем это ребятам? Значит... Большие командиры... Официальные гражданские власти... Они боятся... Чего? Не знаю... Но слышала, не на одном собрании... Выступали перед людьми и лгали о потерях... Лишь Женя Ищенко сказал правду... 14-го сентября 14-го года... На людском сходе в Стаханове... Месяц войны унёс жизни 674-х мирных первомайцев... А сейчас говорят... Озвучивают... Ради чего?.. 128-м человек... Всего... За военные 14-й – 15-й... А ведь Женя... В его книжечке всё было записано!.. День. Время. Улица. Разрушения. Погибшие. Раненые... Скрупулёзно! Зло! Обвинительно!.. И Паша Дрёмов... Для него смерть... Каждый погибший мирный, каждый погибший военный – личная трагедия!.. Как он честил командиров! За каждого павшего бойца! Даже если в этом не было их вины... Взял ответственность – отвечай! И сам... Себя больше всех винил!.. «Войны хватит на всех»? А хватит ли всех для войны?.. Войны глупой, пустой, безыдейной... Ведь идею – убили!.. Фундамент – разрушили!.. Что осталось?.. Осталось: не стрелять! Осталось: не поддаваться на провокации! Даже если закатывают в землю! Ни-ни!.. Установочка... Ультиматум в виде милой просьбы... Как бы жест доброй воли... Односторонний... Односторонней... Простите своих братьев, а?! Неразумные, постреляют-постреляют да покаются... Покаются? И братья ли?.. Белый снег – на чёрную землю... Землю, перепаханную минами и снарядами... Землю-труженицу села Калиново…

КРЫСЫ.

Вот как бы…

Нет, не так! Из первых уст…

Акт первый…

– Ты должна уехать, – он устало выдохнул, тяжело садясь на железную больничную табуретку.

Она смотрела в его глаза, уставшие, красные от бессонницы и перенапряжения. Осунувшееся, ставшее черным лицо. Борода. Уже борода! В пол лица... Хирургический халат, ржавый от крови... И на глаза наворачивались слёзы. Кусала губу, чтобы не расплакаться, не зареветь по-бабьи…

– А как же ты? – слёзы в дрожащем голосе. – Никуда я без тебя не поеду!

– Валюша, ну же! О детях подумай! Придут эти... Я тут ребят латаю... Ладно, мирных... Это ещё б простили! А за пацанов... Сама понимаешь: убьют и имени не спросят! И вас со мной к стенке…

– Я детей к бабушке отправлю. Людка как раз в ту сторону... А я здесь, с тобой... Как я без тебя буду? А если вдруг... Рядом всё же, а не в неизвестности глаза выплакать!

В воспалённых бессонницей глазах мелькнул огонёк. Быстрый. Благодарный... Обнял жену... Вдохнула... Сладковатый запах... Приторный... Въевшийся в его кожу... Запах крови…

– Уехать вы должны, Серёжа! – старушка обняла сидящего рядом сорокалетнего мужчину, и слезинка бежала по её сморщенному годами лицу. – А мы уж как-нибудь сами здесь... Выживем как-нибудь…

Старушка-мать тихо плакала, умоляюще смотря на сына.

– Уезжайте, Серёженька! Детей увозите! Мы пожили уже – вы хоть выживете! Да внуки... Леночка, ты хоть скажи ему что-нибудь! Упрямый ведь!

– Где он, там и я, мама, – грустно улыбнулась. – И куда ехать-то? Бежать от киевских ушлёпков? Земля-то наша!

– Так хоть внуков спасите! – умоляла старушка.

– Чему быть, того не миновать, мама…

– А кто вас-то, неходячих, смотреть будет? – наконец отозвался сын. – Если б только... – осёкся. – Давно бы уёб*ков-нациков с ребятами крошил... А так... Не прощу себе…

Махнул рукой, налил в рюмку самогонки, выпил залпом.

– Скоро обстрел. Давайте я вас в подвал снесу…

Они сидели на веранде. Она и он. Напротив друг друга. Он держал её за руки. Умоляюще смотрел ей в глаза. Но она была непреклонной. Поджала губы, как девчонка. И взгляд её был колючим-колючим!

А он был растерян! Не знал, что ещё ей сказать. Косился на часы, на автомат, лежащий  на краю стола.

– Игорь, я всё решила! Никуда я не поеду! Или вместе, или никак! Выбирай!

– Танюша! Не пожалеют ведь! Ни тебя, ни сына!

– А там пожалеют нас? Кому мы там нужны? По ящику всё красиво, а на деле... Олька уже вернулась из Ростова: русского гостеприимства досыта наелась! Пока были деньги... А потом – хоть подыхай: либо в Сибирь, либо назад, под мины! Мы их задницы своими телами закрыли, а они... Я всё уже решила: НЕ-ПО-Е-ДУ!!!

– Ну, как знаешь... Пора мне, Танюш... – поднялся, взял со стола автомат, нагнулся, поцеловал в лоб жену, как ребёнка.

– Я люблю тебя! – прокричала ему вдогонку, когда он уже отъезжал от двора…

– Машка, не уеду я! – он хмуро, исподлобья смотрел на жену. – Я – электрик. Вон как провода рвёт. А по столбам кто лазать будет? Пацаны зелёные? Им ещё детишек делать надо. А нам, старикам...

– Тёмочку убили! – ревела пожилая женщина. – Петровна сказывала, что видела... Висит на столбе, цепью прикованный, а полголовушки и нету…..

– Что ты, старая, воешь! – насупился. – Работа у него... Такая... Была... Не мы войну начинали! А люди к электричеству привыкшие! Чай, не сорок первый год! Пелёнки постирать, покушать приготовить... Потому и остаюсь, чтоб пацаны, не как наш Артёмка... Чтоб жили, детишек наделали...

Вот она, одна сторона медали, как бы. Тех, кто не уехал. По разным причинам, но не уехал, остался под обстрелами украинских карателей. А теперь – другая. Тех, кто уехал…

Акт второй.

 

«В ЛНР возвращаются врачи, – миловидная дикторша то ли восторженно, то ли с умилением, но – пресно и скучно. – Подробности в репортаже наших корреспондентов…»

– Как стали Луганск обстреливать... Испугался? Да, испугался! Жить всем хочется!.. Собрал свои вещи и на Украину... В Киеве работал... Зарплата? Зарплата хорошая! Я – врач. Был востребован... Полтора года нормально всё, а в феврале – повестка пришла... Ну, я собрался и сюда, назад. Чтоб не идти воевать...

Две женщины в маршрутке. Чуть больше тридцати. Тихо беседуют.

– Вчера невестка звонит – братова жена. «Как там наш дом?» А что с ним станется, если за ним Сашка присматривает? «Стоит, – говорю. – Саша ночует. Соседи днём поглядывают». А она мне: «Хорошо, что печку топит…» А когда её топить-то, если Сашка с восьми до восьми на работе?! Обогреватель греет. О том ей и сказала. А она: «Так это вы электричества накрутили! Платить кто будет?» Ах, как меня подорвало! «Юль, – говорю, – а нех было бежать отсюда! Я с мужем час в сутки вижусь! Забежит с завода поесть, и на другой конец города – ваш дом сторожить и вашу псину кормить! И чтоб под комендантский час не попасть!» Оно что в доме, что во дворе – выноси, не хочу! В июне два года будет, как туда бегаем. И под обстрелами бывало... И за всё это время пятьсот гривен только прислала! А там волкодавище, будь здорова! Ведро за раз сжирает! А какие зарплаты, сама знаешь. И хорошо, что Сашка его перевоспитал: кашу с очистками и на костях жрёт. А брат псину чисто мясом кормил! В общем, высказалась по полной! Так она обиделась, трубку бросила! А я что, неправду сказала? Беженские получают. Работают все. За коммуналку не платят: Юлькина бабка там всё оплачивает. На Подоле живут. Киевом гуляют. В кафе ходят. Сама об этом и говорила! А ещё, что в месяц до пятнадцати тысяч набегает. Чё б не жить?! А здесь... Ещё и стреляют...

 

Мерзко! Мерзко всё! В «акте втором»! Не хочется пачкаться об эту гниль! Ведь они…

Крысы!

Они всегда бегут!

Крысы... Бегут... Заражаются... И обратно приносят чуму!..

Праздник.

Праздник…

По всей России…

«Крым наш!»

Радости!!!

Наш…

Да…

Выступления, ну, очень-очень больших, ну, просто большущих, людей! Небожителей!

Эплейсис!

Дэлайт!

Экзэлтэйшэн!

Краймиэ ау!!!

Ой, звыняйтэ: Крым наш!!!

Подвиг великий свершился два года назад: перекрыли оба перешейка – Чонгар с Перекопом – и ладушки! И париться особо не пришлось! Да и российское воинство в Крыму обитало…

Ой, да не спорю я! Не спорю: нужное дело свершилось. Без дураков! Русские земли нужно возвращать! Обязательно!!!

Только ключевые слова: «РУССКИЕ ЗЕМЛИ» и «ВОЗВРАЩАТЬ», «ОБЯЗАТЕЛЬНО»!

А Донбасс? Русская ли земля? Ведь ранее – Дикое Поле...

«…Если мы увидим, что этот беспредел начинается в восточных регионах, если люди нас попросят о помощи…, то мы оставляем за собой право использовать все имеющиеся у нас средства для защиты этих граждан…»

Беспредел явно не начался, и граждане восточных регионов тупо не просили о помощи, и даже, конкретно, референдум 11 мая 2014 года не проводили!

Всё  это происки американского агитпропа!

Ой, а я тоже по-американски шпрехаю... Ховэр! Спай! Инстигэйтэ!

Что же поделать, а, друзья?!

Неужели – провокаторша? Неужто – шпионка? Ужель за Донбасс душа не болит?

Наверно…

Там, наверху, в Златоглавой, лучше знают, кто да что я из себя представляю!

А я…

Да что я! Обо мне ли речь сейчас?

17 марта... Увы, этого, как бы мирного года...

ДРГ (для тех, кто не в курсе: диверсионно-разведывательная группа) зашла на территорию ЛНР, в районе села Калиново, что рядом с Первомайском...

Мало того, что зашла, так ещё и обстреляла автомобиль с красными крестами! Думаю, что никому не надо напоминать, какие такие автомобили с красными крестами по городам да весям ездят…

Девушка, санитарочка, была тяжело ранена... 25 лет... Без глаза осталась… Осколок в голове, который, с риском для жизни девушки, не извлечь!.. Тяжёлая... В реанимации...

Жить будет, да! Но…

Она привозила ранее гуманитарку в больницы Стахановского укрепрайона. Лекарства. Перевязочный материал. Продукты…

За что?

За что ублюдки из украинской армии расстреляли медпомощь?..

Нет, бабаевцы, конечно, наказали великих укров! По самые помидоры натыкали им... Есть «Минск», – извольте выполнять! Иначе...

А иначе не получается! Вовсе! «Не поддаваться на провокации!» 41-й год? Что там, Гитлер обещался напасть, в случае чего? Не готовы?

Да, готовы! Готовы! Просто кто-то прогнулся, чтобы власти не лишили! Большой власти! Власти князя всея ЛэНэРэ! А тот, кто этим князьком марионетит, тожеть власти лишиться не хочет! И – доходов, естественно! Война, она, сука, штука доходная! На неё можно многое списать! И при помощи войнушки многое можно утилизировать! Особенно, пассионариев... Тех, кто своей грудью прикрыл задницы, расположенные на мягких диванах и в удобных креслах!..

Шипите! Шипите, подколодные! Да срать я на вас хотела! На всех! Даже на самого-самого! Того, кто непогрешим, кто самый-самый главный небожитель и вершитель судеб всех и вся! И ребята, которые на передке... Они не оглядываются назад, не загадывают наперёд, живут здесь и сейчас, потому что... Потому что завтра будет поздно! Потому что завтра могут встретить не все! Потому что...

Плачьте, матери! Плачьте, жёнушки! Плачьте, детки! Ваши сыновья, ваши мужья, ваши отцы могут завтра не вернуться в родной дом, к вам, мои дорогие и любимые! И за это скажите спасибо защитничку всех русских, независимо от того, где они находятся!!!

Сегодня... Да, уже сегодня! Украинские вояки вновь полезли на территорию ЛНР. Около 18.00 по МСК… БМП, миномёты, артиллерия, пехота... Опять досталось Калиново и кварталу «Молодёжный» Первомайска... Ребят первомайского гарнизона... Полная боевая готовность! На передок! Всех!

А ведь... Бой длился около часа... Укры, как всегда, облажались... Но легче ли от этого, когда…? Когда игра в одни ворота!

И Бабай... Комбат-один... Михалыч... Ещё вчера лично руководил уничтожением украинской ДРГ, а уже сегодня лично греет нары в подвале МГБ ЛэНэРэ!

Да, не святой! Да, возомнил о себе многое и многое себе позволил! Да! Пожурить – мало! Но, когда после удачно проведённой операции по ликвидации украинской диверсионной группы арестовывают боевого командира... Это выглядит как...

Зачистка?

А ведь отголоски сегодняшнего вечернего боя – до сих пор... 23.00 по МСК...

Всё празднуем? «Крымнаш»? А Донбасс? К едрёной фене? В Сирии ведь русских больше, чем на Донбассе! А Донбасс... Да пусть разнесут его к черту! Пусть всех людей Донбасса в землю закатают! Так?

Шекспир сказал: «Милые россияне, задумайтесь: куда мы вернёмся, если…»

Надеюсь, вы поняли мою мысль и слова «Шекспира» – Паши Расты!..